/Поглед.инфо/ Защо Русия е значим фактор – това е очевидно. Тя е най-голямата страна в света и разполага с мощен ядрен арсенал. Освен това тя осъществява активен износ на въглеводороди, оръжие и селскостопански продукти, а също играе важна роля в ООН. Не твърдя, че Русия е по-опасна от ислямските джихадисти или Северна Корея. Но не считам Русия за безобидна страна.

Двама автори на британското издание Prospect-magazine – Бриджит Кендъл и Анатол Ливън застъпват различни позиции по въпроса представлява ли Русия на Владимир Путин реална заплаха за либералния Запад или не...

Според Бриджит Кендъл, ако под Русия се има предвид правителството на президента Владимир Путин, а не руския народ и ако с "ние" означаваме "западните либерални демокрации", тогава Западът трябва да се страхува от руската мечка...

Според Анатол Ливън обаче, слабост на западната критика спрямо Русия е допускането, че Русия трябва да се държи по същия начин, по който в Европа се държат членовете на Евросъюза...

(рус.ез.)

Бриджет Кендалл против Анатоля Ливена: Следует ли нам бояться России? Наши авторы спорят о том, представляет ли Россия Владимира Путина угрозу для либерального Запада

Бриджет Кендалл: Да

Если под Россией мы имеем в виду правительство президента Владимира Путина, а не российский народ и если «мы» означает «западные либеральные демократии» — тогда да, я полагаю, что нам стоит бояться русского медведя.

Я не утверждаю, что Россия опаснее, чем исламские джихадисты или Северная Корея. Но безобидной Россию я тоже не считаю. Она может быть важным союзником. Однако сейчас она предпочитает разрушать и вредить.

Почему Россия — значимый фактор, вполне очевидно. Она — самая большая страна в мире и обладает крупным ядерным арсеналом. Кроме этого она активно экспортирует углеводороды, оружие и сельскохозяйственную продукция, а также играет важную роль в ООН.

В настоящий момент Путин использует российское влияние в деструктивных целях. В ООН он часто прибегает к вето. Он запугивает соседей и эксплуатирует слабости Запада, чтобы Россия выглядела сильнее. Он заявляет, что больше не намерен играть по правилам — по-моему, в 2014 году мы оба присутствовали на той конференции Валдайского клуба, на которой он в первый раз это сказал.

Итак, Крым аннексирован, на востоке Украины продолжается война, а грузинские провинции Южная Осетия и Абхазия превратились в российские сателлиты. Кроме этого Россию подозревают во вмешательстве в американские и французские выборы. Вдобавок, список убитых российских оппозиционеров выглядит пугающе длинным, что наводит на мысли о политике точечных ликвидаций.

Кремль уверяет, что все это — преувеличения русофобствующей западной прессы. Однако тайные операции по определению всегда будут отрицаться. Да и стоит ли в принципе верить российским запирательствам? Мы же помним, как Путин сначала отрицал причастность российских военных к захвату Крыма, а потом начал раздавать им награды.

Разве не разумно будет в такой ситуации сохранять бдительность?

Анатоль Ливен: Нет

Я согласен, что многие внутриполитические шаги администрации Путина заслуживают резкого осуждения. Однако, если говорить о внешней политике, нужно будет отметить, что большая часть западной критики российских действий предполагает, что Россия должна вести себя так же, как ведут себя в Европе члены Европейского Союза. Однако Россия никогда не будет членом ЕС. И с учетом этого было бы только справедливо сравнивать ее поведение не с поведением Дании, а с поведением США или Китая.

Каждому из дурных поступков России легко подобрать американский аналог. Российская аннексия Крыма была незаконной и создала ужасный прецедент. Однако американское вторжение в Ирак было столь же незаконным и еще более пагубным. При этом предостережения России о возможных последствиях разрушения ближневосточных стран оказались верными. У России имеются крайне несимпатичные союзники. Саудовская Аравия — наш союзник — еще опаснее и несимпатичнее. Что касается использования Россией вето в ООН — ну извините. Неужели она прибегает к нему чаще и с большими отрицательными последствиями, чем США, регулярно применяющие это вето наперекор большинству западных демократий?

Я не предлагаю поддерживать российские планы, кроме тех случаев, когда мы очевидным образом заинтересованы в сотрудничестве, — в первую очередь в области борьбы с терроризмом. Я также полагаю, что военные должны сохранять бдительность в отношении России, как и в отношении прочих потенциальных противников. Но когда я слышу, как на Западе объявляют Россию главной угрозой, мне становится тревожно. С одной стороны, пугает иррациональность этих заявлений — такое впечатление, что их авторы напрочь забывают, например, об «Исламском государстве» (организация, запрещенная в России, — прим. перев.). С другой стороны, я опасаюсь, что западный истеблишмент — возможно, бессознательно — пытается таким образом отвлекать общество от угрожающих внутренних проблем, преодоление которых требует болезненных перемен: от растущего неравенства и его последствий, от уклонения элит от налогов, от трудностей с финансовым регулированием, от безработицы, от вопросов миграции, от вопросов интеграции мигрантов, от усиления экстремистского национализма, от изменения климата. На фоне всего этого конфронтация с Россией выглядит крайне удобной, как знакомый сценарий, не требующий ни перемен, ни нового мышления.

Да

Я согласна с тем, что плохой пример подает не только Россия. Более того, я бы даже добавила к вашему списку не только возглавлявшееся США вторжение в Ирак 2003 года, но и косовскую кампанию НАТО 1999 года, которая была начата без одобрения ООН. Именно этот прецедент стал предлогом для российского вмешательства в Грузии и на Украине. Однако в западных демократиях властям, как минимум, можно противодействовать — и на выборах, и с помощью независимых расследований, примером чего стало расследование Иракской войны. В путинской России те, кто слишком усердствуют с расследованиями, рискуют оказаться в тюрьме по обвинению в измене.

Да, с нашими западными обществами многое не в порядке. Не буду спорить и с тем, что российская угроза, вероятно, выглядит понятнее и удобнее, чем террористическая, а также с тем, что натовские генералы, возможно, рады вернуться к знакомым задачам после афганского провала.

Однако недостатки западных демократий не оправдывают поведения России. И меня тревожит, что, сосредотачиваясь на несовершенстве Запада, мы играем на руку Путину и подтверждаем его циничные идеи, согласно которым кто сильнее, тот и прав, кто платит, тот и заказывает музыку, права человека ничего не значат, а ценности лишь прикрывают западное лицемерие. Поэтому нам следует отстаивать свои ценности, бросая вызов авторитарным «Путиным в миниатюре» во всем мире — от Турции до Филиппин.

Мне также не нравится, когда Россию и прочие «крупные» страны — такие, как США и Китай, — рассматривают как некоторую особую категорию, к которой применимы особые, пониженные требования. Почему их интересы важнее интересов малых стран и зачем делить мир на зоны влияния?

Нет

Если бы я был россиянином, надеюсь, у меня хватило бы смелости осуждать администрацию Путина. Однако мы — британцы, и в этом качестве несем ответственность за НАТО и (пока еще) за Евросоюз. Когда мы полагаем, что они неправы, мы должны их критиковать. Между тем многие у нас успели сделать карьеру на критике в адрес России. Если мы хотим способствовать переменам в этой стране, нам стоит задуматься о тональности нашей критики — и о том, имеет ли смысл западным странам так подчеркивать свое недовольство. Обида обычных жителей России (а также Ирана и других стран) на, как им кажется, лицемерную критику со стороны Запада только укрепляет позиции режима в этих государствах.

Лицемерие — важная проблема. В начале сирийского конфликта Хиллари Клинтон, в то время бывшая госсекретарем США, назвала поддержку, которую Россия оказывала сирийским властям, «отвратительной». Но как же тогда назвать поддержку, которую США и другие западные страны оказали в 1991 году военному перевороту в Алжире, свергнувшему законно избранное исламистское правительство? При этом позднее Запад так же повел себя и в отношении Египта. Лицемерие заставляет западных политиков игнорировать очевидные факты — например, что мир в Сирии зависит от договоренностей с Россией и Ираном, что там, где речь идет о суннитском исламистском терроризме, интересы США и России полностью совпадают, а также что российская тревога по поводу разрушения мусульманских государств оказалась полностью оправданной и к словам России стоило прислушаться.

Разумеется, отдельных моральных стандартов для сильных стран быть не должно, однако реальную силу этих стран необходимо принимать во внимание. Это относится не только к геополитике, но и к международной торговле, и к проблеме изменения климата. Международный мир и прогресс в ключевых вопросах зависят от согласия между ведущими державами, основанного на признании жизненно важных интересов друг друга.

Разумеется, мы вправе осуждать Россию, когда она неправа. Однако излишняя вера в то, что Россия плоха, может порождать убежденность в том, что мы по определению хороши. Между тем история Ближнего Востока — и не только его — показывает, что это не совсем так.

Да

Вы говорите, что ведущие державы должны сотрудничать друг с другом и уважать интересы друг друга. Я тоже за сотрудничество, но только если оно не означает, что лидеры крупных стран — будь то хоть Путин, хоть Дональд Трамп — считают себя вправе попирать права стран меньшего размера. Вы делаете упор на внешнюю политику. Однако я хотела бы затронуть и внутреннюю политику России. В конце концов, вопрос о страхе перед путинской Россией затрагивает ее граждан не меньше, чем Европу.

Отказ Кремля признать факт ужасных преследований, которым подвергаются геи в Чечне, не может не тревожить. Что он еще скрывает? И хотя опросы показывают, что население поддерживает Путина, я им больше не верю, так как власти манипулируют информацией, систематически запугивают общество и подавляют альтернативные голоса. Да, многие россияне могут обижаться на западную критику. Но есть и другие — те, кто недоволен собственным правительством.

И это подводит нас к еще одной причине бояться России — к ее непрочности. Путин не воспользовался годами нефтяного бума, чтобы решить инфраструктурные проблемы страны или справиться с бедностью. Он руководит коррумпированным режимом и игнорирует вопрос о преемственности. «Без России нет Путина, а без Путина нет России», — заявил один кремлевский чиновник, и его слова сразу же распространились по интернету. (Вероятно, имеется в виду фраза В. Володина «Есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет», — прим. перев.) Что будет, когда Путин уйдет? Никто не знает.

Русские, к их чести, сумели сделать распад Советского Союза в 1991 году почти бескровным. Но опасность заключается в том, что в следующий раз крови и хаоса может быть намного больше. Некоторые считают, что именно поэтому России следует смириться с сильным лидером и забыть о демократии. Я считаю, что это не так. Люди, обладающие таким потенциалом и столь многое вынесшие в XX веке за семь десятилетий тоталитарного правления, заслуживают в XXI веке чего-то лучшего.

Нет

Когда мы смешиваем западные либерально-демократические ценности с геополитикой, результат бывает странным. Скажем, самое гомофобное правительство в Европе-польское- заодно и самое русофобское. Следует ли нам исключить Польшу из НАТО за гомофобию? Если наша внешняя политика и политика в области безопасности будет определяться вопросом о преследовании геев, нам придется порвать с нашими ближневосточными союзниками. В целом Запад всегда старался — в определенных пределах-отделять культурные расхождения от геополитических интересов, надеясь при этом, что наш пример будет подталкивать другие страны к переменам.

Как уже говорилось, вопрос, который мы сейчас обсуждаем: «Следует ли нам бояться России?» Ключевые слова здесь: «мы» и «бояться». Так как мы оба — британские граждане, «мы» должно значить «британцы». И ответом будет «конечно, нет». Когда советские танковые армии стояли в центре Германии, у нас были серьезные основания для страха. Сейчас граница России находится намного восточнее, а российский военный бюджет составляет одну треть от военного бюджета европейских членов НАТО и одну девятую от военного бюджета США.

Если бы я был украинцем, я бы, наверное, думал по-другому. Но опять же, возвращаясь к вашему аргументу о ценностях, наши «союзники» в Грузии и на Украине совсем не отличаются либерализмом. Соответственно, вопрос, фактически, заключается не в том, угрожает ли нам Россия, а в том, насколько мы далеко готовы зайти в поддержке украинских и грузинских националистов.

И на этот вопрос Запад уже ответил. Мы не стали сражаться за Украину в 2014 году (как в свое время и за Грузию) Однако Россия при этом не стала полностью захватывать юг и восток Украины, хотя и легко могла это сделать. Под шумок сложилась очень удобная негласная договоренность: мы не защищаем тех, на кого нападает Россия, а Россия не нападает на тех, кого мы станем защищать.

Если бы западные правительства, действительно, боялись, они бы создали в Восточной Европе новую мощную сухопутную группировку для защиты НАТО. Однако об этом никто не говорит, потому что реальную угрозу для западной демократии представляют такие вещи, как изменение климата, — с которыми существующие западные структуры безопасности не умеют бороться.

Что касается опасности нового коллапса России после Путина, с этим я тоже не спорю. Но это — совсем не та «русская угроза», о которой постоянно трубит наша пресса. Вдобавок в этом вопросе мы точно не имеем права давать России советы. Мы утратили это право не только потому, что советы, которые мы давали после распада Советского Союза были пагубными, но и потому, что мы молчали, когда наши банки помогали грабить российский народ и переправлять его собственность на Запад.

Мы можем не любить Путина. Но мы должны признавать, что он — продукт общественной реакции на катастрофу, которую мы помогли сотворить в 1990-х годах —и что россияне ни в коем случае не просят нас помочь найти ему замену.