/Поглед.инфо/ За по-малко от девет месеца, откакто обеща да "изтощи Вашингтонското блато", Доналд Тръмп беше напълно погълнат от него. Правилото за приемственост на американската външна политика още веднъж доказа своята справедливост. Друго нещо е, че като направи отстъпки на истаблишмънта, като напълно се отказа от много от неговите обещания по време на кампанията и от много от най-важните си сътрудници, Тръмп не затвърди позициите си.
Напротив, той бързо се предаде и прави своето не така добро вътрешнополитическо положение още по-лошо. За истаблишмънта той ще остане винаги аутсайдер и дори враг - без значение каква конформистка линия заема. Подкрепата на протестиращия електорат - тези, които искаха промяна и затова гласуваха за него през ноември 2016 г. - той я губи. Очевидно е, че Америка и целият свят трябва да се подготвят за нови изненади, като тези на Тръмп и нови шокове.
През август американският истаблишмънт продължи своята решителна офанзива срещу вече отслабения президент Тръмп и остатъците от неговия антиистаблишмънтски екип. И той спечели - както в апаратнта борба, така и в определянето на американската външна политика.
На ниво апарат, Белият дом е напълно изчистен от най-влиятелните привърженици на драстични промени в американската външна политика, на отказ от имперска политика и преход към защита на националните интереси на Америка в тясното егоистично разбиране. Последният акорд на това пречистване и пълната превземане на апарата на президента САЩ е оставката на главния апологет на политиката на "Америка преди всичко", архитектът на победата на Тръмп през 2016 г. и сега бивш съветник на Белия дом по стратегически въпроси Стивън Банън. Неговата шестмесечна битка със съветника на президента на САЩ по националната сигурност Хърбърт Макмастър, представляващ традиционния военен истаблишмънт и стремящ се да превърне администрацията на Тръмп в "нормална" Републиканска администрация, провеждаща "нормална" външната политика за републиканците, завърши с пълна победа за последния. Отсега нататък, в обкръжението на бунтаря-президент няма нито един влиятелен поддръжник на "бунтарската" политика. Поглъщането на Тръмп от истаблишмънта е завършено, и в администрацията му най-накрая царства тандем на традиционния републикански политически и военен елит.
/рус.ез./
Это, разумеется, не замедлило сказаться на внешней политике США, которая на уровне тактики быстро возвращается в привычную мейнстримную колею. В конце августа Дональд Трамп объявил о подобном возвращении в одном из наиболее показательных направлений внешней политики – в отношении Афганистана. На протяжении минимум пяти лет Трамп был сторонником скорейшего и полного вывода оттуда остатков американского контингента ввиду очевидной провальности их военного присутствия, которое длится уже шестнадцать лет (самая длительная война за всю историю США) и стоило Америке порядка двух с половиной тысяч жизней военнослужащих и более триллиона долларов. Уход из Афганистана был одним из ключевых его предвыборных обещаний. За это же выступал и Стивен Бэннон. Однако 21 августа Трамп выступил с речью, в которой заявил, что передумал. Очевидно, под давлением отныне безраздельно властвующего в его администрации истеблишмента. К слову, против ухода из Афганистана выступали и советник по национальной безопасности Макмастер и министр обороны Мэттис.
Представленная Трампом стратегия в отношении Афганистана включает в себя следующие компоненты. Первое – сохранение военного присутствия США на неопределённую перспективу и переход от «временных критериев», применявшихся Обамой (вывод войск к 2014-му, потом 2016 году) к «критериям, основанным на условиях» (развития ситуации в Афганистане). Эти условия умышленно не определены. Тем самым США остаются в Афганистане надолго, по крайней мере на весь период президентства Трампа. Второе – незначительное (по мнению экспертов и инсайдеров – на 5–10 тысяч военнослужащих) увеличение численности американского контингента. Третье – призыв к европейским союзникам и партнёрам США пропорционально увеличить и их контингенты. Четвёртое – снятие большей части ограничений на действия американских военных в этой стране. Пятое – отказ от строительства в Афганистане демократии по образу и подобию США и государственного строительства там вообще. Шестое – оказание большего давления на официальный Кабул с требованием проведения реформ и борьбы с коррупцией. (Эти две цели уже прямо противоречат друг другу). Седьмое – возможность инкорпорации «умеренной» части Талибана в руководство страны в неопределённом будущем, и ориентация не на полный разгром, а на ослабление талибов до состояния, в котором они будут готовы к политическому урегулированию на условиях США и официального Кабула. Восьмое – оказание более жёсткого давления на Пакистан, который оказывает поддержку талибам, в том числе предоставляя им умышленно или неумышленно убежище на своей территории. Девятое – интенсификация сотрудничества с Индией как в области безопасности Афганистана, так и экономического развития.
Данная стратегия, хоть и именуется «новой», на деле таковой не является. В действительности она представляет собой крайне небольшую коррекцию подхода администрации Обамы начиная с 2011 года (когда начался вывод подавляющей части американского контингента).
Во-первых, именно Обама сначала увеличил контингент США в Афганистане до 140 тысяч военнослужащих, затем вывел большую часть к 2016 году, но оставил порядка 8 тысяч (находящихся в стране на данный момент) на неопределённую перспективу. Трамп лишь продолжает эту политику, и добавление к нынешним восьми ещё несколько тысяч положения не изменит. Очевидно, что если 140 тысяч американских военных (плюс войска союзников и партнёров США по коалиции), проводившим активные боевые действия, не удалось разгромить талибов и прочих исламистов, которые сегодня контролируют порядка 40 % территории страны, то 13–15 тысяч военных даже с некоторым расширением спектра разрешённых действий не смогут ровным счётом ничего.
Во-вторых, именно Обама с самого начала пытался добиться увеличения контингентов стран – союзников и партнёров США в Афганистане. И несмотря на всю имевшую место в начале его президентства обамоманию потерпел в этом полный провал. Вероятность того, что европейские страны НАТО пойдут в этом навстречу Трампу в условиях и без того обострившихся трансатлантических отношений, крайне мала. Скорее всего, в отношениях США и европейских стран просто возникнет ещё один раздражитель.
В-третьих, давление на Пакистан и рассмотрение его как часть проблемы тоже испробовано предыдущей администрацией весьма изрядно. Обама, собственно, начал с того, что стал рассматривать Афганистан и Пакистан как единый клубок проблем и оказывать на Исламабад давление. Имели место и угрозы лишить его американской помощи, и отозвать статус «главного союзника США за пределами НАТО», и удары по пакистанской территории беспилотными аппаратами, и спецоперации на его территории без ведома пакистанских властей (именно так был ликвидирован Усама бен Ладен). Результат – прекращение американского транзита в Афганистан через территорию Пакистана и его ещё больший дрейф в сторону КНР. Более лояльным Америке Пакистан не стал. И тем более не станет сейчас, когда Исламабад уже прочно осел в китайской орбите.
Причина этого в четвёртом сходстве «новой стратегии» Трампа с политикой Обамы, а именно в стремлении углубить партнёрство с Индией. Ещё администрация Джорджа Буша-младшего, а затем и Обама, рассматривали Нью-Дели в качестве преференциального партнёра по Афганистану и Центральной Азии, стремясь сбалансировать за счёт Индии рост влияния в регионе КНР. Пакистан же помогает афганским талибам и прочим исламистам в Афганистане в значительной степени именно для того, чтобы минимизировать влияние Индии. То есть чем большей будет активность Нью-Дели в этой стране, тем с большим рвением Исламабад будет поддерживать талибов и исламистов. Не допустить роста влияния Индии для него куда важнее американской помощи. Трамп наступает на те же грабли.
В-пятых, и отказ от строительства в Афганистане демократии западного образца, и давление на официальный Кабул по поводу реформ и борьбы с коррупцией – тоже приоритеты из арсенала Обамы. Он тоже начал в 2009 году с отказа от попыток создать демократический Афганистан и сузил задачу до недопущения возврата к власти талибов и превращения Афганистана в оазис исламистских террористов. Трамп, по сути, сформулировал цель американской политики теми же словами. При Обаме данная цель преследовалась посредством сочетания помощи афганскому правительству с требованием уменьшить масштаб коррупции и провести реформы, а также через попытку ослабить Талибан до договороспособного состояния. Результат оказался плачевным. Так как при Трампе США не будут проводить в Афганистане масштабных операций, результат, скорее всего, будет ещё хуже.
Наконец, в-шестых. В упомянутой Трампом возможности достичь в неопределённом будущем политического соглашения с умеренным крылом талибов тоже нет ничего нового: Обама пытался добиться этого в 2010–2012 годы и потерпел неудачу. Если талибы не стали договариваться с Вашингтоном в относительно ослабленном состоянии, когда США проводили в стране серию масштабных военных операций, то вероятность того, что они пойдут на это сейчас, когда они значительное сильнее и когда никаких подобных операций не планируется, ничтожно мала.
Таким образом, озвученная Трампом стратегия по Афганистану не в состоянии изменить ситуацию в этой стране к лучшему. Максимум, чего может добиться Вашингтон, это не допустить быстрого падения нынешнего афганского режима и восстановления контроля талибов в Кабуле. При этом общая ситуация в Афганистане будет медленно, но верно деградировать. Расхлёбывать же её – и принимать уже действительно смелые решения – придётся уже следующей администрации США.
Однако представленные Трампом меры способны осложнить намечающееся региональное сотрудничество по Афганистану с участием ведущих региональных центров силы (Россия, Китай, Индия, Пакистан и Иран), а также вновь интенсифицировать геополитическое соперничество в Центральной и Южной Азии. Причём именно в тот момент, когда вступление в ШОС Индии и Пакистана создало благоприятные предпосылки для выстраивания подобного сотрудничества в рамках организации и тем самым постепенного снижения противоречий между Индией и Китаем, а в будущем, возможно, даже между Индией и Пакистаном.
Применительно к Центральной и Южной Азии США, по сути, становятся спойлером. Они будут пытаться воспользоваться индо-китайским соперничеством, индо-пакистанским антагонизмом и постепенной переориентацией Пакистана на КНР, вырвать Нью-Дели из региональных процессов сотрудничества по Афганистану и Центральной Азии и тем самым сделать улучшение ситуации в регионе в области безопасности и развития посредством региональных инструментов менее вероятным.
Ни с одним из других ключевых региональных игроков США сотрудничать не собираются. Показательно, что в выступлении Трампа нет ни одного упоминания сотрудничества по Афганистану ни с Россией (взаимодействие с которой в период 2010–2012 годов было одной из важнейших составляющих позитивной повестки дня отношений двух стран), ни с Китаем, объективно играющим в экономике Афганистана всё большую роль, ни тем более с Ираном. В результате будет сохранена на неопределённую перспективу и даже укреплена ситуация, когда в отношении Афганистана и стран Центральной Азии развиваются параллельные и не скоординированные друг с другом и часто даже противоречащие друг другу процессы.
Более того, и сохранение военного присутствия США в Афганистане, и их попытки активизировать сотрудничество с Индией без аналогичного взаимодействия с Россией, Китаем, Пакистаном и Ираном способны интенсифицировать геополитическое соперничество и дополнительную напряжённость в регионе, создать две противостоящие друг другу группы: США и Индия – с одной стороны, Россия – Китай – Пакистан – Иран – с другой. Именно этого, Вашингтон, судя по всему, и добивается.
Во-первых, и Россия и Китай настаивают на окончательном и бесповоротном уходе США из Афганистана. Они подозревают, что сохранение в этой стране относительно небольшого контингента американских войск, не способного эффективно воевать с талибами и другими радикальными группировками, призвано обеспечить Америке плацдарм для геополитического влияния в Центральной Азии. Сейчас эти подозрения в очередной раз подтвердятся. С точки зрения и российских и китайских интересов принятое Трампом решение – худшее из всех возможных: США и не «выполняют работу», взятую на себя ещё в 2011 году, и не уходят из Афганистана окончательно.
Во-вторых, ориентация на Индию говорит о продолжении приверженности Вашингтона старой, принятой ещё при Обаме, концепции «Южной и Центральной Азии» (отражённой и в структуре Госдепартамента), нацеленной на объединение этих двух принципиально разных регионов в одно геополитическое образование и превращение Афганистана в своего рода мост между Центральной и Южной Азией, стимулируя тем самым его развитие. Цель – оторвать Центральную Азию от России, ослабить участие стран региона в таких структурах, как ЕАЭС и ОДКБ, и сбалансировать за счёт Нью-Дели влияние в этом регионе Китая. Скорее всего, это повлечёт за собой активизацию политики России и Китая. В результате вместо площадки сотрудничества Афганистан (а вслед за ним и регион Центральной Азии) в очередной раз рискует превратиться в арену противостояния Вашингтона – с одной стороны, и Москвы и Пекина – с другой, становясь тем самым органичной составляющей новой российско-американской «холодной войны».
Что всё это означает для России? Прежде всего это подтверждает, что возможностей преодолеть российско-американскую конфронтацию при Трампе и наладить хотя бы ограниченное сотрудничество уже нет и в ближайшее время, вероятно, не будет. По важному направлению внешней политики США, напрямую связанную с отношениями с Россией, Трамп сдался истеблишменту и превратился в его марионетку. Вероятность того, что по каким-то другим принципиальным направлениям президент-«бунтарь» одолеет «внутреннее государство» и продавит свой курс в обозримой перспективе, мала. Соответственно, и в отношении России (и особенно в отношении России с учётом инструментализации её роли в американской внутренней политике) во внешней политике США мало что изменится к лучшему. Напротив, Афганистан и Центральная Азия не только не будут изъяты из российско-американского соперничества, но станут его органичной составляющей.
Наконец, какие выводы можно сделать о перспективах внешней политики США в целом? И верно ли, что серия побед традиционного истеблишмента над Трампом вернёт Америку к традиционной глобалистской и имперской внешней политике, нацеленной на удержание «глобального лидерства» США и расширение ориентированного на них «либерального международного порядка»? На поверхности – да, и озвученная Трампом стратегия по Афганистану призвана создать впечатление приверженности Америки глобалистской внешней политики и глобальному же пониманию американских национальных интересов.
На деле же даже в условиях победы истеблишмента над Трампом продолжается переход США от роли глобального гегемона к роли великой державы, которая проводит политику не столько в интересах ориентированной на неё системы, сколько в своих собственных в их эгоистическом понимании. И новая/старая стратегия США по Афганистану, несмотря на её традиционалистскую и глобалистскую риторику, это подтверждают.
Логика американских действий сугубо эгоистичная. Администрация Трампа пошла на неопределённо длительное продолжение бессмысленной и бесперспективной возни в Афганистане не потому, что хочет обеспечить там долгосрочную стабильность, безопасность и экономическое развитие и даже не чтобы доказать успешность американского пребывания где-либо (ни того, ни другого с помощью озвученных Трампом мер не сделать), а для того, чтобы избежать позора поражения. В нынешней ситуации полный вывод войск США наглядно проиллюстрирует их провал, окончательно передаст инициативу региональным центрам силы, включая недружественных Америке Россию, Китай и Иран, и, возможно, приведёт к падению нынешнего афганского режима. Это поражение – и военное и политическое, своего рода второй Вьетнам. Для Трампа, обещавшего американцам «сделать Америку снова великой», добиваться побед и выступать с позиции силы, – это неприемлемо. В результате неизбежное в конечном счёте решение просто перекладывается на тех, кто займёт Белый дом потом. Иными словами, императивом является забота о собственных эгоистических политических интересах, а не о региональной и международной безопасности.
Показательна волна критики, поднявшаяся внутри США сразу после выступления Трампа по Афганистану. Оказалось, что многие представители политической и военной элиты понимают бесперспективность американского присутствия в Афганистане, выступают за безотлагательный уход и даже открыто признают, что первоначальное стремление Трампа вывести войска было правильным.
Когда переход США от роли глобального гегемона к роли великой державы, пускай и самой сильной, завершится, российско-американские отношения получат новый шанс.