/Поглед.инфо/ Пекин се превръща във все по-активен играч в близкоизточна посока, конкурирайки се за влияние в региона и с Русия и със САЩ. И трябва да признаем, твърде успешно.

Но защо на китайците им е нужен Близкия Изток? Какъв е смисъла на неговата стратегия, традиционно насочена към бъдещето? И защо неговата политика сравняват с вървене по минно поле?

Китай изнесе зад граница повече от 30 разузнавателно-ударни безпилотни летателни апарати Rainbow-4. В числото на купувачите са отбелязани такива държави като Саудитска Арабия и Ирак. „Износът на безпилотници за страните, включени в китайската концепция „Един пояс – един път“ и ролята, която тези машини играят в глобалната контратерористична дейност увеличават китайските военни обмени и засилват международното влияние на Пекин“ - се съобщава в доклада на Китайското дружество за аеронавтика и астронавтика.

Концепцията „Един пояс – един път“ председателят на КНР Си Цзинпин озвучи още през септември 2013 година. Тази глобална стратегия, включваща проектите «Икономически пояс на копринения път“ и „Морският копринен път на XXI век“ предполага създаването на обширна инфраструктурна мрежа от западните граници на Китай до източните и южните граници на ЕС. Тя ще помогне да се презареди китайската икономика, демонстрираща забавяне на ръста от 10,4% през 2010 година до 6,9% през 2017-та.

Новите транспортни коридори ще позволят да се оптимизират доставките, да се поевтинят много китайски стоки, да се укрепи положението на китайците на европейските и азиатските пазари и ще им дадат достъп до нови, например в Африка. „Поясът“ ще разшири и геополитическото влияние на Пекин, тъй като ще обхваща голямо количество страни, свързвайки техните икономики и ресурси – технологически, човешки, финансови, политически.

(рус. ез.)

Ключевое значение для реализации этой амбициозной концепции имеет Ближний Восток. Его географическое положение превращает регион в важный транзитный пункт на пути между Азией и Европой.

Среди огней

Осуществление задуманной цели потребует от Китая больших экономических и энергетических ресурсов. И снова дороги ведут на Ближний Восток – энергетика была и остается одним из важнейших факторов, формирующих внешнюю политику Пекина. По итогам 2017 года импорт природного газа в КНР вырос на 26,9% (до 68,6 млн тонн), а импорт нефти – на 10,2% (до 419,57 млн тонн). В число крупнейших экспортеров голубого топлива в Китай входит Катар, а черное золото Поднебесная закупает у Ирака, Ирана и Саудовской Аравии. До недавнего момента Эр-Рияд был главным поставщиком нефти для нужд КНР, однако в 2016 и 2017 годах занимал второе место после России.

С учетом этого неудивительно, что КНР является одним из важнейших экономических и торговых партнеров стран ближневосточного региона. Пекин вложил многомиллиардные инвестиции в Иран, Ирак и Аравийские монархии и в перспективе рассчитывает значительно повысить уровень взаимодействия с ними путем создания зоны свободной торговли со странами – членами Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ).

Не обделяют своим вниманием китайцы и Палестину. В январе 2016 года Си Цзиньпин объявил о предоставлении ей помощи в размере 50 миллионов юаней (по нынешнему курсу это около 8 млн долларов). В то же время Китай активно развивает отношения с Израилем. К примеру, его компании строят новые контейнерные терминалы в Ашдодском порту, лёгкое метро в Тель-Авиве и роют туннель на горе Кармель в Хайфе, активно интересуясь израильскими технологиями в таких сферах, как интернет, кибербезопасность, медицинское оборудование, альтернативные источники энергии и сельское хозяйство.

Заклятый враг Израиля – Иран, но и с ним КНР поддерживает давние дружественные отношения. Пекин часто приходил на помощь Тегерану в трудные времена, когда исламская республика особенно страдала от международных санкций. Сотрудничество развивается и сегодня: за 2017 год товарооборот вырос на 22%, составив порядка 30,5 млрд долларов. При этом в качестве расчётной единицы национальной валюты иранцы используют юань.

Таким образом, Пекину удается балансировать в сложной системе политических связей Ближнего Востока, поддерживая одинаково теплые отношения с теми странами и народами, которые друг друга терпеть не могут. Одним из преимуществ Китая в этом смысле является отсутствие у него религиозного, колониального и исторического багажа, который оказывает влияние на другие государства. Китайцы демонстрируют отсутствие предпочтений между евреями и арабами, суннитами и шиитами, взаимодействуя со всеми «на основе взаимного уважения и взаимной выгоды» и придерживаясь политики невмешательства. Это в корне отлично от той милитаристской политики, к которой привык ближневосточный регион.

Вместе с тем важную роль для Китая играют вопросы безопасности, прежде всего угроза, исходящая от ИГИЛ. Как и у России, у КНР существует внутренний источник религиозного экстремизма в лице китайских мусульман – уйгуров, воюющих в рядах и ИГИЛ, и «Джебхат ан-Нусры». Впоследствии они могут вернуться на родину и применить свои «навыки» там. Кроме того, террористические группировки Ближнего Востока угрожают китайским экономическим интересам, ставя под угрозу реализацию концепции «Один пояс – один путь». Именно поэтому Пекин поддерживает борьбу с терроризмом на Ближнем Востоке, поставляя в регион вооружение и беспилотники.

Выступают китайцы и в качестве миротворцев, понимая, что конфликты между государствами региона создают задержки и препятствия на пути все того же «Пояса». В частности, поддерживают любые усилия, которые могут снизить напряжение между Палестиной и Израилем, и готовы выступать посредником между Ираном и Саудовской Аравией. Все для стабильности в регионе, всё для реализации «Одного пути».

Минное поле экспериментов

Главный вопрос в этой связи – как долго Китаю удастся удерживать равновесие, не склоняясь в ту или иную сторону? Даже незначительное влияние на какой-нибудь аспект региональной системы Ближнего Востока может спровоцировать цепную реакцию и «подлить бензина» в тлеющий костер трудноразрешимых конфликтов.

Так, несмотря на сотрудничество, в отношениях Эр-Рияда и Пекина сохраняется недоверие – Саудовская Аравия с подозрением относится к политике Китая в Сирии. В рамках сирийского кризиса КНР, как известно, перешла на сторону России и Ирана, накладывая вето в Совбезе ООН на многочисленные резолюции, исходившие от стран Запада. Безусловно, это идет вразрез с интересами Эр-Рияда.

Но у КНР есть свои претензии к саудитам – поддержка ими суннитского населения Китая, тех же уйгуров. Значительная часть принцев Саудовской Аравии с симпатией относится к попыткам последних бороться за свою религиозную автономию. В том числе и поэтому КНР старается снизить свою зависимость от саудовской нефти, диверсифицируя поставки, и Россия тут пришлась как нельзя кстати.

Симпатии Китая по отношению к Ирану не могут не затрагивать интересов Израиля и США, которые намерены ограничить влияние персов в регионе. Расширение Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) на Ближний Восток и поддержка вступления в нее Ирана беспокоит и Эр-Рияд. И хотя Пекин всячески старается сохранять беспристрастность, китайцы неизбежно примут одну из сторон, очевидно, сторону Ирана, если его вступление в ШОС все-таки состоится.

Для минимизации рисков Китай, вероятнее всего, будет использовать экономические инструменты воздействия на страны региона, например, экономическую привлекательность «Пояса». Участие Ближнего Востока в оном даст ему возможность для развития инфраструктуры и инвестиционной программы, создаст рабочие места, сократит безработицу среди молодежи, поможет сгладить неравномерный экономический рост в крупных населенных пунктах.

Параллельно Китай стремится расширять культурные и образовательные обмены, в частности, предлагая обучать технических экспертов из стран – членов концепции «Пояса». Эта стратегия будет способствовать устранению дополнительных источников нестабильности. Война войной, а прагматичный бизнес никто не отменял. На этом и стоит Китай.