/Поглед.инфо/ Достатъчно забавно интервю с бившия шеф на РУМО Майкъл Флин за сирийска война в контекста на проблемите на задаващата се Студена война. Може лесно да се види как реториката на бившия шеф на разузнаването на САЩ се различава от реториката на републиканските ястреби, изискващи от Обама "да включи Буш".

/рус.ез./

Мы движемся к большой войне

Экс-глава разведывательного управления Министерства обороны США Майкл Флинн, возглавлявший ведомство в 2012-2014 годах, в декабре побывал в Москве, по приглашению телеканала Russia Today, отметившего недавно свое десятилетие. Известный впоследствии как критик американского вторжения в Ирак и международной военной операции в Ливии, Майкл Флинн рассказал "Власти" о последствиях российского вмешательства в сирийский конфликт.

Согласно сообщению телеканала Al Jazeera, вы стали первым высокопоставленным официальным лицом США, заявившим публично, что Соединенные Штаты, Турция и Саудовская Аравия помогают связанным с "Аль-Каидой" группам внутри Сирии оружием в целях свержения Башара Асада. Это то, что вы сказали?

Нет, это определенно не то, что я сказал. Я имел в виду то, что мы поддерживаем столь разнообразные антиасадовские силы в Сирии, столь различные группировки, и уже практически невозможно понять, кто есть кто и кто с кем сотрудничает. Возрастающая сложность состава воюющей сирийской оппозиции крайне затруднила ее идентификацию. Поэтому я уверен, что сейчас, с точки зрения интересов США, нам необходимо снова отступить на шаг назад и подвергнуть пересмотру нашу стратегию. Потому что потенциальная возможность того, что мы будем поддерживать наряду с прочими антиасадовскими силами в Сирии и те силы, которые связаны с "Исламским государством" (организация запрещена в РФ. - "Власть"), существует. Мы не можем действовать по принципу "и нашим, и вашим". Мы должны очень четко определять, чего мы пытаемся достичь и с кем намерены работать.

Какие группы в Сирии США поддерживают?

Боже, слишком многие. Я помню, у нас была оценка в 1200 воюющих групп. Я действительно считаю, что ни у кого из нас, включая Россию, нет четкого понимания, с чем мы там имеем дело, а тактически это очень важно понимать. Однобокий взгляд на ситуацию в Сирии и Ираке был бы ошибочен.

Россия и США по-разному оценивают деятельность повстанческих групп в Сирии и не могут пока согласовать общий террористический список. Например, Москва предлагает внести в него такие радикальные группы, как "Ахрар аш-Шам" и "Джейш аль-Ислам". Что вы скажете об этих группах?

Россия, как и США, может объявлять те или иные группы террористическими организациями, беря на себя ответственность делать это согласно своему видению. Я хотел бы верить, что мы — Россия и США — могли бы иметь по-настоящему конструктивный разговор об этом, обсуждать, называть ли нам "Джейш аль-Ислам" или связанную с "Аль-Каидой" "Аль-Шабаб" или еще какую-то группу террористами. Мы должны при этом предоставить друг другу наши четкие критерии для определения террористических групп.

Однако относительно некоторых групп США, очевидно, колеблются. Например, салафитская группа "Ахрар аш-Шам" имеет в своем составе мощный джихадистский компонент и связи с террористической организацией "Джебхат ан-Нусра". Этого не достаточно?

Лично я думаю, что достаточно. "Джебхат ан-Нусра" поддерживает "Исламское государство". Вообще, я думаю, для США сейчас важно более реалистично взглянуть на то, кто есть кто в этом зоопарке. Потому что это ведь зоопарк, причем с широко открытыми клетками. Это джунгли. И поэтому мы должны определить наши общие критерии при взаимодействии со всем этим.
Но и решение по поводу Асада тоже должно быть принято. Асад использовал химическое оружие против своего народа, он нарушил международное законодательство и моральный закон, он должен предстать перед международным трибуналом. Это то, что я бы порекомендовал в данной ситуации. Мы не можем рассматривать такого человека как национального лидера.
Когда вся история началась на фоне арабских восстаний, охвативших разные страны, Асад пытался справиться с каждым отдельным инцидентом в каждой части своей страны, стараясь усмирить протестующих, однако он не признавал, что у него одна большая проблема по всей стране. Он применял не те средства. По-моему, ему вообще очень повезло, что он до сих пор жив и находится у власти. И Россия — главная причина, почему это до сих пор так. Россия вместе с международным сообществом должна решить, можем ли мы жить с такими людьми, как Асад, на одной планете. Может ли этот человек занимать руководящую позицию. Имеет ли сирийский народ право голоса. Подумайте, десять миллионов перемещенных лиц, это половина населения страны. Мы — международное сообщество — должны дать сирийскому народу возможность выбора, дать возможность беженцам вернуться, дать надежду на процветающее государство, которое могло бы быть устойчивым.

Вы заявили, что власти США в 2012 году закрыли глаза на доклад возглавлявшегося вами Разведывательного управления Пентагона о существенном прогрессе радикальных суннитских салафитских групп среди сирийской оппозиции. Почему так произошло?

Это произошло намеренно, и было сделано по политическим соображениям. Проблема заключалась в том, что разведка была произведена правильно, Разведывательное управление сообщило властям о реальном положении дел. И в этом, на мой взгляд, главная функция разведки — говорить правду власти. Если я говорю президенту правду, но ему не нравится то, что он слышит, это не моя проблема. Моя проблема — обеспечить адекватный отчет.
В том докладе помимо прочего говорилось о существенном ухудшении ситуации в регионе. В 2013 году на территории Ирака было 300 бомбовых атак. Ситуация становилась хуже. Решение уйти из Ирака в конечном итоге стало одной из предпосылок появления "Исламского государства".

Одна из причин, почему США долго не решались поставлять оружие сирийской оппозиции, была в том, что не было гарантий, что оно не попадет в руки радикалов. С тех пор ситуация только ухудшалась. Почему США все же решились на поставки оружия в 2013 году?

Я не знаю, что сыграло решающую роль. Я знаю одно: мы должны перестать инвестировать в конфликт. Поставляя оружие в Сирию, мы разжигаем конфликт. Причем речь идет и о России тоже. Мы должны вкладывать в безопасность, и в этом большую роль должно также сыграть сообщество арабских стран.

Насколько серьезной, на ваш взгляд, проблемой является поддержка групп суннитских радикалов, оказываемая союзниками США? Речь о Саудовской Аравии, Турции, Катаре? Что с этим можно сделать?

Давайте не будем играть в информационную игру. Потому что мой встречный вопрос на это будет: а что можно сделать с тем, что союзный сирийскому режиму Иран поддерживает "Хезболлу"? "Хезболла" — это международная террористическая организация, чьи ответвления работают далеко за пределами Леванта, это абсолютно точно серьезная угроза безопасности. Члены "Хезболлы" убили много людей не только на Ближнем Востоке. Значит, и Иран это делает тоже, спонсируя терроризм. Плодотворное сотрудничество между Россией и Западом возможно, только если Иран станет частью уравнения. Чтобы начать решать вопрос мы должны признать, что Иран — это часть проблемы.

Каковы возможные последствия российского вмешательства в конфликт?

С этой точки зрения, российское вмешательство в том виде, в котором оно произошло, моментально изменило баланс и динамику, существовавшие до этого. Я бы очень хотел поговорить на эту тему с президентом Путиным. Ведь какие последствия и какой эффект он уже получил? Мы видели инцидент со сбитым Турцией российским военным самолетом, а еще организованный "Исламским государством" взрыв на борту авиалайнера с российскими пассажирами, из-за которого погибло множество людей. Слишком проигрышные последствия для начала вмешательства. Неприемлемы они оба, но это реальные последствия.
Решение президента Путина вмешаться в конфликт и делать то, что он там делает, на мой взгляд, связано с проблемами внутри России. Пять-десять тысяч российских граждан воюют в Сирии, отчасти поэтому Россия хочет быть там — чтобы эти люди не вернулись в Чечню, Дагестан, Узбекистан или Москву. Я думаю, мы не признавали и не осознавали этого — что президент Путин пытается решить проблему, которая реально уже существуют, и часть решения которой находится в Сирии, Ираке. Главная проблема в том, как мы — я имею в виду большие державы, Россию и Запад — сможем работать вместе. Это большой вопрос. И это не про дипломатические переговоры, это про то, как мы будем работать на поле боя, на информационном поле, на цифровом поле боя, которое тоже существует вполне реально.
Мы твердо верим в существование взаимной заинтересованности в том, чтобы уничтожить эту раковую опухоль радикальных форм ислама. Если мы не сделаем этого вместе, то нам придется пытаться это делать по отдельности, что будет гораздо сложнее.
Еще молодым офицером я усвоил правило: самый лучший план — тот, который оставляет вам больше альтернатив на самый последний момент. Мне интересно, верит ли президент Путин, что у него есть наилучший план? Верит ли в то же самое президент Обама? Когда я смотрю на то, что происходит, как развиваются события, я вижу, что над нами нависла огромная угроза. Я думаю, мы не оставили себе достаточно вариантов выбора. И то направление, куда мы движемся сейчас, это разрастание конфликта — это большая война. Чем мы ближе к этому, тем выше риски, тем больше цена, тем меньше у нас выбора. Поэтому сейчас нам важно работать вместе, США и России, определить, можем ли мы совместно выработать больше возможностей для того, чтобы стабилизировать ситуацию.

У США есть долгосрочная стратегия для Сирии и региона в целом?

Здесь я могу лишь дать собственный взгляд на эту проблему. Потому что я действительно не понимаю, в чем состоит стратегия США сегодня: ей не хватает четкости, ясности и не хватает последовательности. На мой взгляд, стратегия должна состоять из четырех компонентов: сначала нужно добиться безопасности, потом стабилизировать регион, затем начать стимулировать экономическое процветание в регионе, привнося туда новые идеи, новые технологии, новую систему образования. Дать региону развиваться достаточно длительный период времени.
Для того чтобы это могло стать реальностью, такая стратегия должна воплощаться не только США и Западом, сюда должны быть привлечены региональные державы — Россия, Китай, Индия. Потому что нынешняя ситуация влияет на всех нас без исключения. Потому что в краткосрочной перспективе мы не можем двигаться в том же направлении, куда мы движемся. Это нежизнеспособно.

Как победить "Исламское государство"?

На данном этапе военный компонент должен играть серьезную роль — уничтожение "Исламского государства" на захваченных территориях. Однако этого недостаточно.
В конце концов, корни у проблемы экономические. Нужно способствовать появлению жизнеспособной региональной экономики. Мы должны лишить радикальных исламистов оправдания, возможности винить во всех бедах региона Запад. Давайте дадим этим странам что-то, чтобы лишить радикалов возможности влиять на молодых людей.
В долгосрочной перспективе необходимо также работать с распространением идеологии салафизма и ваххабизма, нужны сильные лидеры внутри религиозного сообщества, которые могли бы помешать распространению радикализма.
Поддержка у проекта "халифата" в мусульманском мире очень широкая, причем не только среди маргиналов. В Саудовской Аравии, которая является лидером исламского мира и официальная религиозная доктрина которой — салафизм ваххабитского толка, согласно результатам одного опроса, появившегося в арабских СМИ, около 90% считают, что нормы, установленные салафитским "Исламским государством", действительно соответствуют исламу.
Не думаю, что 90%. И не думаю, что саудовские власти рады тому, что их сравнивают с радикалами или даже считают частью этого сообщества. Хотя, без сомнения, саудовский компонент там (в "Исламском государстве".— "Власть") есть.
Президент Обама сказал как-то (комментируя вопрос о предложении Владимира Путина на Генассамблее ООН создать совместную антитеррористическую коалицию.— "Власть"), что в возглавляемой США коалиции 60 членов, а у президента Путина — только двое (речь шла об Иране и Асаде.— "Власть"). Мы не должны разговаривать подобным образом. Сегодня в рядах "Исламского государства" — представители 80 стран. Это у них коалиция больше, чем у нас. От 20 до 30 тыс. иностранных бойцов в Сирии. Почему? Дело не просто в саудовцах. Это идеология, которая была привнесена во многие страны и превратила людей там в "истинно верующих". Мы должны совместно придумать способы противостоять этому опаснейшему врагу. А для этого нужно в том числе избавляться от комплекса вины белого либерала.

Речь Барака Обамы в Каирском университете в 2009 году многими была воспринята как начало изменения политики США на Ближнем Востоке, он создавал образ "друга ислама". Политика действительно изменилась за последние годы? Как ее оцениваете из сегодняшнего дня?

Я не думаю, что она стала качественно другой. Президент Обама, кстати, говорил об этом недавно в своей речи в Овальном кабинете. Мы не изменили направления нашей политики — она состоит в борьбе с терроризмом. То есть мы продолжаем делать то, что наша страна решила делать. Политике США сегодня не хватает прозрачности, ясности и последовательности. Я думаю, мы просто должны признать, что это не работает. Однако российская политика также не до конца ясна. Российское вмешательство сегодня становится все более значимым фактором, оно фундаментально изменило динамику, и мы должны работать с этим. Лучше вместе, чем по отдельности.

PS. Переговоры по послевоенному будущему Сирии по предворительным договоренностям должны начаться в конце января. К этому времени стоит ожидать и приблизительного списка "хороших террористов", а так же тех, кого согласованно будут зачищать.