/Поглед.инфо/ „Миналата седмица бе отбелязана годишнината от освобождението на Аушвиц от Червената армия. Без Сталинград това не би било възможно. И мисля, че това не е по-късен възглед върху събитията, защото вестниците по целия свят тогава пишат за това. В целия свят на Червената армия се възлагат големи надежди за победа при Сталинград.
Може да прочетете за това в дневниците на евреите в гетото на Вилнюс, както и в окупирана Франция, в Англия; дори в Латинска Америка помнят песните на Пабло Неруда за Сталинград, които той пише през 1942 и 1943 г. Някой може да счита подобна гледна точка за патос, но моето мнение е, че за голяма част от антихитлеристката коалиция, Сталинград наистина се превърна в решителната битка за свободата и бъдещето на човечеството... Сталинград е битка на народите и е добра основа за създаването на общоевропейска памет за Втората световна война. За това, разбира се, е необходим общ възглед и обща политическа воля“, каза немският историк Йохен Хелбек (Jochen Hellbeck) за радио Deutschlandfunk.
(рус.ез.)
«Решающая битва за свободу человечества»
Окончание Сталинградской битвы 75 лет назад стало поворотным моментом во Второй мировой войне. Без Сталинграда освобождение Освенцима не было бы возможным, говорит историк Йохен Хельбек (Jochen Hellbeck). Для многих в антигитлеровской коалиции Сталинградская битва имела решающее значение для свободы и будущего человечества.
Кристоф Хайнеман: Профессор Хельбек, почему Гитлер и его генералы не спасли 6-ую армию, когда это было еще возможным?
Йохен Хельбек: Спасти означало бы отступить и сдать трофей Сталинграда. Это было бы признанием поражения, к которому Гитлер тогда не был готов. Это был не первый раз, когда Гитлер взывал к стойкости. Еще при подступах к Москве зимой 1941 года он отдал приказ, чтобы солдаты держались. Нимб Гитлера основывался, в основном, на продолжительной игре ва-банк, которая поначалу приносила ему большие победы, здесь в голову приходит Польша или поход на Францию, но затем и огромные потери, что было видно на примере Сталинграда и всего, к чему привела битва, вплоть до падения Третьего Рейха.
— Но затем же последовало поражение. Как пропаганда национал-социалистов объяснила это поражение немецкому населению?
— Мне показалось удивительным то, что министр пропаганды Йозеф Геббельс уже давно был настроен на поражение и даже полагал, что его это поражение пойдет на пользу немцам. Об этом можно прочитать в его дневниках — с осени 1942 года он ждал удобного случая, чтобы обратиться с призывом для большей мобилизации населения. После поражения 6-ой армии руководство национал-социалистов поначалу ввело трехдневный государственный траур по своего рода сегодняшним нибелунгам, которые героически пали в Сталинграде. Но это было официальное толкование, а о 100 тысячах попавших в плен не было сказано ни слова. Спустя десять дней последовала речь Геббельса перед дворцом спорта с призывом к тотальной войне, тотальной мобилизации населения, в том числе женского — мобилизации против азиатского и жуткого врага. Это играло и на руку Геббельсу.
— Как Гитлер и Сталин приняли такие огромные потери?
— На немецкой стороне поначалу никто не рассчитывал на такие потери. Идея заключалась в том, чтобы полностью разрушить Сталинград с воздуха — это произошло в конце августа, начале сентября — чтобы затем взять его малыми потерями. Но вышло иначе, и немецкие войска встретили неожиданно ожесточенное советское сопротивление. Позднее немецкая разведка зафиксировала массовые вражеские передвижения войск вдоль флангов линии фронта, которую удерживали немцы и их союзники, но этим сообщениям не придали значения, потому что немецкое командование было уверено, что у СССР просто не было больше человеческих резервов. Затем Красная армия 20 ноября осуществила наступление с силами более одного миллиона солдат.
На советской стороне военные мало думали о собственных потерях, пока так называемые человеческие резервы были в наличии. Только когда они начали иссякать, появились мысли о том, как вести боевые действия с меньшими потерями. Только тогда начали пересматривать культ наступления, культ штыков, который кстати еще в царской армии был доказательством храбрости солдат.
Сталинград стал в целом точкой переосмысления. Было видно, что окружение немцев, операция «Уран» в ноябре 1942 года, была очень тщательно спланированной операцией, которая напоминала о немецкой тактике блицкрига и показала, чему военные и лично Сталин научились в войне против немцев.
— Какую роль сыграл Сталинград в военном планировании советского руководства?
— Я полагаю, что можно говорить о символичной и военной роли, которые трудно отделить друг от друга. Сначала город с 1925 года назывался Сталинград, потому что Сталин защищал город, который тогда носил имя Царицын, в ходе гражданской войны против антисоветских войск. Здесь вы видите символичное значение. Сталин защитил Царицын, тем самым гарантировалось, что сейчас он будет защищать и Сталинград. Но к этому прибавились и значительные военные и политические факторы. Красная армия летом 1942 года снова отступила. В июле был оставлен Ростов-на-Дону, и сразу после этого Сталин издал свой известный приказ — «Ни шагу назад», образцом которого, кстати, стал приказ Гитлера зимой 1941 года.
Сталинград стал первым городом, в котором был опробован этот приказ. Здесь производилось большое количество пушек и танков Т-34, то есть это был важный промышленный город, а также и важный торговый город, который имел стратегическое расположение. Сталинград находился к юго-востоку от Москвы, и СССР боялся, что враг после взятия Сталинграда сможет продвинуться на север вдоль Волги и окружить Москву. То есть были эти конкретные причины, по которым Сталинград защищали до последнего.
— Сталинград стал переломным моментом? С капитуляцией 6-ой армии началось поражение вермахта?
— Совершенно точно, при этом я сделал бы акцент, наверное, не только на поражении вермахта, но и на поражении всей национал-социалистической машины уничтожения. Я считаю очень симптоматичным то, что рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер через месяц после окончания битвы, в марте 1943 года, посетил лагерь смерти Треблинка и приказал там откопать все тела и сжечь их. Он предполагал, что Красная армия будет продвигаться на Запад и хотел замести следы этих постыдных преступлений.
Я считаю этот момент интересным, потому что мы как раз на прошлой неделе отмечали годовщину освобождения Освенцима войсками Красной армии. Без Сталинграда это не было бы возможным. И я считаю, что это не более поздний взгляд на события, об этом писали и газеты по всему миру. Во всем мире на победу Красной армии в Сталинграде возлагали большие надежды. В дневниках евреев в вильнюсском гетто можно об этом прочитать, а также в оккупированной Франции, в Англии, даже в Латинской Америке — вспоминаются песни Пабло Неруды о Сталинграде, которые он написал в 1942 и 1943 годах. Это может показаться немного пафосным, но я считаю, что Сталинград стал действительно решающей битвой за свободу и будущее человечества для большой части антигитлеровской коалиции.
— Профессор Хельбек, Вы в 2012 году издали протоколы о Сталинграде, обширное собрание высказываний советских солдат, а также политкомиссаров, партизан, гражданских лиц, которые историки записали зимой 1942 года. Как эти солдаты расценивали врага, объективно или под давлением тех, кто проводил опрос?
— Определенно под давлением тех, кто опрашивал. Было, конечно, заметно чувство, что интервью проводит официальная комиссия. Конечно, и под давлением сталинского приказа 227 «Ни шагу назад», который я уже упомянул, который в случае неисполнения приводил к расстрелу. Но я считаю, что многие исследователи переоценивают выполнение этого приказа и значение этого давления и подавления собственным режимом, и распространяют цифры о казнях, которые документально не подтверждены.
В то же время недооценивается собственная мотивация красноармейцев в борьбе против врага, которого они боялись и ненавидели. Можно привести пример Василия Зайцева, которого опрашивали историки. Это известный снайпер из Сталинграда. Его спросили о мотивации, и он сказал, что однажды ему пришлось сидеть беспомощно в окопе Сталинграда и смотреть на то, как женщину, которая с криками молила о помощи, оттаскивали немцы, вероятно, чтобы ее изнасиловать.
Он говорил и о детях, которые были повешены в парках и садах. «Вы думаете, что это не оказывает никакого влияния?», — сказал он историкам. «Это колоссальное влияние». Затем он рассказал о том, как он целыми днями не мог спать из-за цели убить как можно больше вражеских солдат. Мне кажется, что важная, но малоизвестная тема — как много людей в СССР видело военные преступления немцев, знало о них, и насколько эти преступления приводили их в ярость и заставляли идти на войну, и эту мотивацию нужно учитывать.
— Какое значение имеет Сталинград сегодня, не только в России?
— Я считаю, это в первую очередь очень хрупкий ландшафт воспоминаний. Во многих странах хранят память о Сталинграде, однако очень разрозненно, если можно так сказать, национальный узкий взгляд. В Германии очень критичные воспоминания о битве, она рассматривается как бессмысленные жертвы. Можно расценивать это как пацифистское воспоминание. Но мы продолжаем рассматривать Сталинград в меньшей степени во взаимосвязи с политикой уничтожения национал-социалистов в целом, о которой я говорил ранее. В России же мы видим прославление прошлого и видим, как Сталинград является частью патриотического воспитания, то есть практически зеркальное восприятие, если сравнивать с Германией.
На Украине сейчас тоже уделяют большое внимание патриотическому воспитанию. При этом Сталинград убрали из учебников истории и из названий улиц, хотя миллионы украинцев сражались в Красной армии за советские цели. Сегодняшний взгляд заключается в том, что Украина была оккупирована Советским Союзом в ходе всего советского периода. Украинские и русские воспоминания абсолютно противоположны. Такие разногласия могут привести к войнам или медленно тлеть.
Мне кажется, что Сталинград отличный пример для того, чтобы покинуть узкие коридоры национальных воспоминаний. Сталинград был битвой народов и является хорошей основой для создания общеевропейской памяти о Второй мировой войне. Для этого, конечно, необходим такой общий взгляд и общая политическая воля. Мне кажется, что именно потому что Европа в настоящий момент находится в кризисе, такое место памяти, указывающее на большую идею будущего, может сплотить нас.
Здесь вспоминаешь о рукопожатии Гельмута Коля и Франсуа Миттерана на поле битвы при Вердене в 1984 году. Это было рукопожатие, которое привело к ЕС, то есть было очень важным. И я хотел бы увидеть, что в один день представители русского и немецкого народов, а также и венгров, румын, итальянцев, белорусов, татар и казахов протянут друг другу руку в бывшем Сталинграде.