/Поглед.инфо/ Отношенията между Изтока и Запада се връщат към точката на замръзването. Какво може да направи в тази ситуация Берлин? Макар Германия и Русия да ги свързва историческа общност, както и останки от културно родство, макар частично да съвпадат и геополитическите им интереси, какво следва от това?
За отговор, германският вестник Frankfurter Allgemeine Zeitung се обръща към Дмитрий Тренин, който от 2008 г. ръководи Московския клон на добре известния мозъчен тръст "Фондация Карнеги за поддържане на мира по света." Преди това той е служил в Съветската армия, а след това, с чин полковник, – във въоръжените сили на Руската федерация. И по петте въпроса, касаещи точките на свързване между източния и западния блок, той е работил още по време на Студената война.
(рус.ез.)
«Россия хочет невозможного»
Россия и Запад
В отношениях между Западом и Востоком снова наступило похолодание. И все же: Германию и Россию по-прежнему связывают историческая общность, а также остатки культурного родства. Частично совпадают также и их геополитические интересы. Что из этого следует?
Дмитрий Тренин с 2008 года руководит Московским отделением известного мозгового центра «Фонда Карнеги по поддержанию мира во всем мире». До этого он служил в рядах Советской Армии, а затем в вооруженных силах Российской Федерации, под конец полковником. Пять вопросов эксперту, который еще в годы холодной войны работал в точках сопряжения восточного и западного блоков.
Frankfurter Allgemeine Zeitung: господин Тренин, в чем состоят, на Ваш взгляд, препятствия на пути к улучшению кооперации между Москвой и Берлином?
Дмитрий Тренин: Многие русские сказали бы, что самым большим препятствием на пути к улучшению российско-германских отношений является зависимость Германии от Соединенных Штатов. После недавней серии скандалов в связи с тем, что Агентство национальной безопасности (АНБ) занималось электронной слежкой в Германии, в том числе и за политической элитой, и использовало американское консульство во Франкфурте в качестве центра прослушивания, русские считают, что любое германское руководство сможет иметь дело с Россией лишь в том случае, если это позволит Вашингтон.
— Это было бы одним препятствием. Какие есть еще?
— У германского политического класса и российской правящей элиты слишком различные мировоззрения. Они являются результатом окончания второй мировой войны и краха Советского Союза. Современная Германия в первую очередь как «мирная держава» входит в состав атлантического альянса, в котором американское руководство и управление признаются полностью. В Европейском союзе Германия является весьма влиятельной, но она не может стать ведущей державой. Россия же наоборот ничего не значит для своих элит и значительной части народа, если она не является великой державой. Россия проиграла потому, что не смогла интегрироваться на Западе на тех условиях, которые она считала приемлемыми, и теперь выступает против американской гегемонии. Германия более не занимается геополитикой, Россия же практически не занимается ничем другим кроме геополитики.
— В чем Вы видите противоречивые интересы у Германии и России, которые следует уважать?
— Такие темы, как будущее расширение НАТО, статус Крыма и ситуация в Донбассе по-прежнему остаются крайне спорными. Если принять во внимание актуальное состояние американо-российской конфронтации, то ни частичные решения, ни формулировки типа «мы согласны, что мы не согласны» не представляются возможными. В сложившейся ситуации в отличие от холодной войны это рассматривалось бы как умиротворение России, как в Соединенных Штатах Америки, так и в некоторых других государствах. Минское соглашение, заключенное при весьма активном содействии канцлера Меркель, с самого начало было мертвым. Российско-украинские отношения останутся враждебными и будут служить в ближайшие годы источником напряжения в Европе. Конфликт в Молдавии будет нарастать и дальше и может обостриться. Военная патовая ситуация вдоль западной границы России с НАТО укрепилась и стала новой линией раздела. Обычное разоружение в Европе уже на протяжении многих лет находится в режиме ожидания, а система американо-российского ядерного разоружения быстро распадается.
— Видите ли Вы все же возможности для кооперации?
— Экономический обмен между Россией и Германией остается по-прежнему важным. Однако в обозримом будущем он будет тормозиться санкциями, которые скорее станут еще жестче. Помимо ограничений санкции посылают мощный сигнал о том, что те, кто торгуют с Россией, имеют дело также и с Соединенными Штатами. Тем самым сделки с Россией попадают в категорию высокого политического риска. Даже в тех областях, которые не были непосредственно затронуты санкциями, мрачные экономические прогнозы России не позволяют надеяться на усиление сотрудничества с Европой. Культурный обмен и контакты между людьми, конечно, будут продолжены. Нет никакого нового железного занавеса для изоляции России от Европы.
— Чего хочет Россия от Германии?
— Невозможного: она хочет видеть Германию, которая была бы независимой от Соединенных Штатов, была бы однозначно ведущей державой в ЕС, на стороне Франции, Германию, которая была бы в состоянии смягчить антироссийские настроения поляков и прибалтов и наконец обращалась бы с Россией как с великой державой с особыми интересами. Эти интересы включают в себя следующее: никакого дальнейшего расширения НАТО на восток; понимание российской политики в Крыму; реализацию Минского соглашения Украиной; масштабное партнерство между Россией и ЕС в сырьевом и технологическом секторах; политическое сотрудничество между Россией и Европой на глобальной арене.
— Существуют ли новые предложения по уменьшению недоразумений?
— Насколько мне известно, нет. Между Россией и Германией почти нет более никакого доверия, есть только весьма ограниченное уважение. К несчастью, все выглядит так, будто должно произойти нечто значительное — и не обязательно что-то хорошее — прежде чем развитие снова пойдет в сторону открытия новой главы в двухсторонних отношениях. Пока же все будет крутиться вокруг мер по созданию доверия, предупреждению происшествий и избежанию войны.