/Поглед.инфо/ Виждаме първата страница на британското списание The Economist, озаглавена A tsar is born: Russia under Vladimir Putin (Роди се цар: Русия при Владимир Путин). Но по-интересно е по какъв начин авторите на изданието обосновават този паралел.

Оказва се, според тях, че в допълнение към признаците на авторитаризъм, при Путин има още един проблем, който е характерен за царете – приемствеността. Този втори въпрос у нас дори не се обсъжда.

Седемнадесет години след като Владимир Путин стана президент, неговата власт над Русия стана по-силна от всякога. Западът, който все още гледа на Русия от позициите на постсъветската реалност, понякога го смята за най-могъщия лидер на страната си от времето на Сталин. Руснаците все повече се обръщат към по-ранни периоди от историята: в Москва, както либералните реформатори, така и консервативните традиционалисти говорят за Путин като за царят на 21-ви век. Путин си спечели този статус, като преобрази страната си от хаоса на 90-те години на миналия век и принуди света отново да се съобразява с Русия.

(рус.ез.)

The Economist: У Путина проблемы царей - авторитаризм и преемственность

Все уже обсудили обложку «The Economist», однако мне стало интересно, чем же обосновывают авторы такую параллель. Оказалось, что по мнению авторов, кроме признаков авторитаризма у Путина есть ещё одна проблема царей – преемственность. Вот этот, второй вопрос, у нас пока даже не обсуждается.

A tsar is born: Russia under Vladimir Putin

Семнадцать лет после того, как Владимир Путин стал президентом, его власть над Россией стала сильнее, чем когда-либо. Запад, который все еще видит Россию в постсоветский реалиях, иногда считает его самым могущественным лидером своей страны со времен Сталина. Русские же все чаще обращаются к более раннему периоду истории. Как либеральные реформаторы, так и консервативный традиционализм в Москве говорит о Путине как о царе 21-го века.

Путин заработал этот титул, подняв свою страну с того, что многие россияне считают хаосом 1990-х и заставляя мир снова с ней считаться. Однако, приближение столетия Октябрьской революции, приводит к неудобной мысли о том, что Путин разделяет слабости царей.

Хотя г-н Путин беспокоится о «цветных» революциях, пронесшихся по территории бывшего Советского Союза, большая угроза - это не массовое восстание, а тем более возрождение большевиков. Дело в том, что с весны 2018 года, когда Путин начнет конституционно свой последний шестилетний срок пребывания на посту, после выборов, в которых он обязательно победит, начнутся спекуляции о том, что произойдет дальше. И страх будет расти, что, как и другие русские правители, после царя Владимира будет турбулентность и потрясение.

Незыблемое правило

Путин вряд ли является единственным в мире автократом. Индивидуальное авторитарное правление распространилось по всему миру за последние 15 лет - часто, так же как и у Путина, построенный на хрупкой базе манипулируемой демократии – победитель получает всё. Это упрек либеральному триумфализму, который последовал за распадом Советского Союза. Лидеры, такие как Реджеп Тайип Эрдоган из Турции (см. статью), покойный Венесуэльский Уго Чавес и даже премьер-министр Индии Нарендра Моди, вели себя так, как будто они пользуются особым авторитетом, полученным непосредственно из народной воли. В Китае Си Цзиньпин на этой неделе формализовал свое абсолютное командование Коммунистической партией (см. статью).

Бренд авторитарности Путина оставил след. Это напоминает имперскую историю России (см. брифинг), предлагая яркую картину того, как работает власть и как это может пойти не так.

Как и царь, Путин возглавляет пирамиду патронажа. Поскольку в 2001 году он пошел против олигархов, взяв под свой контроль сначала средства массовой информации, а затем нефтяные и газовые гиганты, доступ к власти и деньгам стал доступен только через него. В эти дни бояре служат в его удовольствие, так же, как те, кто ниже их, служат в их удовольствие и так далее по всей лестнице вниз. Он развернул свою власть в правовом поле, но всем известно, что прокуроры и суды подконтрольны ему. Он имеет рейтинг одобрения более 80%, частично потому, что он убедил россиян, что, как сказал его помощник, «если нет Путина, нет России».

Как и царь, он столкнулся с вопросом, который преследовал российских правителей со времен Петра Великого, и которым остро столкнулся Александр III и Николай II в преддверии революции. Должна ли Россия модернизироваться, следуя западному пути к гражданским правам и избираемому правительству, или попытаться закрепить стабильность, воздерживаясь от этого? Ответ Путина заключался в том, чтобы доверить экономику либералам-технократам, а политику бывшим сотрудникам КГБ. Неизбежно, политика доминирует в экономике, и Россия платит цену. Однако хорошо управляемая в период санкций и девальвация рубля, экономика по-прежнему слишком сильно зависит от природных ресурсов. Она может и управляема, но с годовым приростом ВВП всего в 2%, что намного меньше, чем в 2000-2008 годах, когда достигло 5-10% на нефтяном подъеме. В конечном итоге это подорвет амбиции России.

И, как царь, Путин подкреплял свою власть репрессиями и военным конфликтом. На родине, во имя стабильности, традиции и православной религии, он подавил политическую оппозицию и социал-либералов, включая феминисток, НКО и геев. За рубежом его аннексия Крыма и кампании в Сирии и Украине были обработаны  для вечерних новостей, восторженными СМИ. Однако оправданное возмущение Запада его действиями показало россиянам, что Путин вновь проявил силу своей страны после унижений 1990-х.

Что показывает этот постмодернистский царь для мира? Один урок - о российской угрозе. После вмешательства в Украину Запад беспокоился о реваншизме России в других странах, особенно в странах Балтии. Но Путин не может позволить себе много жертв, не теряя при этом легитимности, как это случилось с Николаем II в Русско-Японской войне 1904-05 и в первой мировой войне. Поскольку сегодняшний царь знает историю, он, скорее всего, будет оппортунистическим за рубежом и вести бой с тенью, вместо того, чтобы рисковать подлинной конфронтацией. Ситуация сейчас другая. Во время правления Путин не проявлял большого желания к резким репрессиям. Но рекорды страшных страданий России свидетельствуют о том, что, в то время как сглаживание подрывает легитимность правителя, массовые репрессии могут укрепить его положение - по крайней мере, на время. Российскому народу еще есть чего бояться.

Потомки Mother Russia

Другой урок - о преемственности. Октябрьская революция - это самый крайний недавний случай в России, перехода власти от правителя к правителю через смутное время. Путин не может организовать свою преемственность, используя свою родословную или аппарат коммунистической партии. Возможно, он назначит (в оригинале –помажет) преемника. Но ему будет нужен кто-то достаточно слабый, чтобы он мог контролировать его и достаточно сильный, чтобы бороться с конкурентами – это маловероятная комбинация. Возможно, он попытается ухватиться за власть за кулисами, как сделал Дэн Сяопин будучи главой China Bridge Association, а г-н Си мог намеренно, явно избегать называть преемника после партийного конгресса на этой неделе. Тем не менее, даже если бы Путин стал серым кардиналом от Российской федерации дзюдо, это лишь затормозило бы фатальный момент. Без механизма реальной демократии, чтобы узаконить кого-то нового, следующего правителя, скорее всего, выйдет борьба за власть, которая могла бы разодрать Россию. В государстве с ядерным оружием это вызывает опасение.

Чем сильнее г-н Путин сегодня, тем труднее ему найти правопреемника. Поскольку мир пытается жить с этим парадоксом, он должен помнить, что ничто не вечно. Сто лет назад большевистская революция рассматривалась, как подтверждение Марксистского детерминизма. В этом случае доказано, что нет ничего определенного и история имеет свою трагическую иронию.